Психиатрическое, психологическое, психотерапевтическое и духовное сопровождение граждан и прихожан храмов в постреабилитационный период: особенности и проблемы

В работе круглого стола приняли участие священнослужители из России, Австрии, Монако, США, практикующие психологи и психиатры, медики-клиницисты.

Обсуждались следующие вопросы:

• частота когнитивных расстройств в клиниках и на приходах;
• понимание важности реабилитации, пастырское увещевание;
• особенности проведения Таинств у переболевших COVID-19;
• особенности питания и поста у переболевших COVID-19;
• взаимодействие священнослужителей, психиатров, психотерапевтов и психологов в реабилитации переболевших COVID-19 и др.

Протоиерей Сергий Филимонов: Глубокоуважаемые коллеги, всечестные отцы, дорогие братья и сестры! Наш круглый стол проходит в новом здании, где построен специальный медицинский блок, который является штаб-квартирой Общества православных врачей Санкт-Петербурга. Он построен практически к самому началу конференции. Здесь обустроен зал, из которого мы можем общаться с представителями разных епархий, городов и стран.

Общество православных врачей Санкт-Петербурга объединяет врачей различных специальностей, которые работают примерно в 40 лечебно-профилактических и лечебных учреждениях, государственных и негосударственных. Общество имеет сайт, есть свой сайт и у нашей конференции.

Общество издает всероссийский журнал «Церковь и медицина», который публикуется в РИНЦ и имеет электронную версию, которая поддерживается благотворительным фондом. Все его статьи доступны к ознакомлению.

Модератором является игумен Серафим (Кравченко), ответственный секретарь Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви.

Игумен Серафим (Кравченко): Главный психиатр Москвы, Георгий Петрович Костюк, в своем интервью ИТАР-ТАСС сказал, что коронавирус способен вызывать изменения психического состояния, в том числе тяжелые расстройства. Выздоровление также сопровождается токсической нагрузкой на нервную систему и головной мозг. В связи с этим первый вопрос нашей повестки дня: насколько часты когнитивные расстройства у пациентов клиник и у наших прихожан? Слово протоиерею Александру Абрамову.

Протоиерей Александр Абрамов: Дорогие братья и сестры, я очень рад сегодняшней встрече. На моей памяти это одно из первых собраний, которое включает обсуждение со священниками моментов духовной реабилитации, тогда как для епископской конференции, например, Соединенных Штатов это частая тема, включающая в числе прочего и разного рода фобии, связанные с вакцинациями, и переживания людей после излечивания.

Отец Алексей Бабурин обратил наше внимание на одну очень важную вещь: у нас отсутствует какая бы то ни было сводная статистика. Мы оперируем только эмпирическими данными из личной практики врачей и священников, которые сталкиваются с проблемами своих прихожан. Поэтому все мы здесь сегодня будем говорить, исходя только из собственного конкретного опыта. Мы не можем говорить о данных, средних по больнице, мы можем говорить о конкретном опыте, либо значимом с точки зрения экстремумов, либо статистически значимом.

В своей практике я фиксирую следующие обстоятельства: у многих есть тревожные состояния, есть панические атаки. Желание жить даже у убежденных христиан в некотором смысле деформируется и часто заменяется фобией, поскольку обмен информацией в приходском организме приобретает порой совершенно искаженный характер. Люди приходят с этим к священнику, потому что никогда в такой мере, как во время пандемии, они прежде не сталкивались с такими состояниями.
Первое, на что хочу обратить внимание с пастырской точки зрения, — мне кажется очень важным, чтобы священник не брал на себя функцию врача. Чтобы, даже если он сам болел, не занимался постановкой диагнозов и назначением лечения, чем грешат многие священнослужители.

Второй момент. У нас пока совсем не продумано, что конкретно священник может порекомендовать переболевшим прихожанам, приходящим к нему с тревогой и депрессивными состояниями. Классические средства, например, поехать в паломничество, стали невозможными. Устраивать лекции? Мы на этом обожглись. Пригласили известного специалиста, чтобы он прочитал лекцию для прихожан, как поступать при заболевании. Это вызвало колоссальное напряжение, потому что люди не хотят снова слушать о болезни, они хотят знать, как им выздоравливать.

Третий момент — реабилитация самих священнослужителей. Мы постоянно получаем известия о смерти священников и прочих клириков и в столице, и в других городах. Заболеваемость среди духовенства очень высокая. Слегка оправившись, но не выздоровев до конца, люди возвращаются к служению, потому что считают — и часто небезосновательно, — что служить некому. Тогда как на самом деле переболевшему священнику требуется реабилитация, в частности, возможно, более продолжительный отпуск. В решении этих вопросов необходимо участие священноначалия.

Вот два главных, с моей точки зрения, аспекта проблемы. Первая — необходимость разделять прямую медицинскую помощь, с одной стороны, и поддержку, жаление — с другой, когда прихожане приходят к священнику за помощью при фобиях и панических атаках. Вторая — необходимость реабилитации самих священнослужителей и поиск форм их взаимной помощи.

Игумен Серафим (Кравченко): Мне кажется, вы попали в точку: приходская жизнь претерпела необратимые изменения, и мы, к сожалению, не обсуждаем этого ни на общецерковном уровне, ни на епархиальном. Невозможно отмахнуться от проблем не только с паломничеством, но и с организацией деятельности воскресных школ, допуском священников в больницы и социальные учреждения, в армию, в тюремные учреждения. Всюду, где действуют ограничения, священник испытывает их на своей непосредственной пастырской деятельности. И вы совершенно правы: имеет смысл (быть может, даже нам с вами как московским клирикам) эту тему инициировать: в рамках московских пастырских конференций, на уровне викариатств, где-то еще. Может быть, предложить ее для обсуждения первому викарию, владыке Дионисию, потому что это тема исключительной важности: нормальный формат приходской жизни нарушен, и не каждый священник в состоянии сориентироваться самостоятельно и привести свое служение и жизнь прихода в соответствие с новыми условиями.

Протоиерей Сергий Филимонов: Добавлю, что по статистике еще по состоянию на июнь 2021 г. переболело около 5 тысяч клириков Русской Православной Церкви. И это только на территории Российской Федерации. Около 600 из них умерли. Это число продолжает расти. Думаю, не ошибусь, если предположу, что новой коронавирусной инфекцией переболело 60–70% прихожан, и у многих имеются выраженные когнитивные нарушения, которые вызывают особую озабоченность. Поэтому мы и разбираем сегодня здесь эти вопросы совместно с психиатрами и психотерапевтами.

Игумен Серафим (Кравченко): Отец Александр правильно обозначил проблему: люди подходят к священнику, который уже переболел, как к знатоку, авторитету и начинают пытать: делать им прививку или не делать, при наличии скольких антител делать и как быть дальше... Знакомая ситуация. Послушаем, что скажут врачи. Слово профессору Шамрею.

В. К. Шамрей: Тема данной конференции крайне актуальна. К сожалению, пока что имеются только предварительные итоги, в том числе научных исследований в отношении медико-психологических последствий новой коронавирусной инфекции.

Недавно в Москве прошла традиционная конференция, посвященная одной из проблем душепопечения психически больных лиц. На ней был поднят вопрос соработничества врачей и священнослужителей. Сегодня это исключительно важно. Как уже справедливо было сказано, у каждого своя зона ответственности. Тем не менее они пересекаются. Наибольший опыт такого соработничества накоплен в клиниках, при которых действуют храмы.

Масштабы пандемии COVID-19 представляют явную угрозу. Изначально тенденции распространения заболевания представлялись достаточно понятными, однако с течением времени медицинская общественность все больше убеждалась в том, что эта пандемия, к сожалению, малопрогнозируема. Изначальные теории в отношении вируса SARS-CoV-2 пришлось пересматривать. Главный вывод — накопленные в настоящее время данные свидетельствуют о возможности массивного проникновения вируса возбудителя COVID-19 в ткани головного мозга и выраженного негативного влияния на его функции, т. е. вирус является нейротропным.

Несколько слов об эпидемиях и пандемиях прошлого, начиная с XIX в. По сути, каждая из них всегда провоцировала те или иные психические расстройства. Так, анализ эпидемии гриппа в 1889 г. показал наличие широкого спектра психических нарушений у заболевших и переболевших лиц — от диссомнических проявлений, до невротических расстройств и стойких депрессивных состояний (вплоть до суицидального поведения) (Noymer A, Carreon D, Johnson N., 2010). Во время пандемии гриппа в 1919 г. К. Менингер отмечал также психотические расстройства, имевшие место, по его мнению, более чем у половины из 1000 обследованных им пациентов. Исследования, проведенные британскими учеными в период локальных вспышек коронавирусных инфекций последних десятилетий (SARS и MERS) показали, что они характеризовались, помимо нарушений сна (54%) и депрессивных расстройств (42%), состояниями спутанности сознания (36%) и стойкой (после выписки из стационара) астенической симптоматикой (Rogers J., Chesney E., Oliver D., Pollak Th., 2020).

К факторам формирования психопатологических нарушений у населения во время неблагополучной эпидемиологической обстановки (COVID-19) относятся:

1) общие закономерности любого инфекционного процесса, будь это просто грипп или ОРЗ;

2) специфика информационного сопровождения, прежде всего СМИ. Для пандемии COVID-19 характерно активное распространение деструктивной информации среди населения. Так называемые «антиковидчики», в том числе звезды шоу-бизнеса, считающие себя по совместительству медицинскими светилами, дискредитируют не только необходимость тех или иных противоэпидемических мер, но и государственную власть. По сути, это часть информационной войны, которая касается не только пандемии, но целенаправленно подрывает традиционные духовные скрепы общества — то, что всегда было отличительным признаком России, силой, преодолевающей любые проблемы, от войн до эпидемий;

3) характер проводимых противоэпидимических мероприятий. Будем откровенны: организация их не всегда была удачной. Копировались не лучшие западные меры, эффективность которых значительно ниже, чем у отработанных в советский период. Как показал опыт, чем быстрее и жестче были организационные действия, тем достигался лучший эффект. Например, чем раньше и радикальнее вакцинировалось население, тем степень мутаций была ниже. Несвоевременная вакцинация провоцирует мутацию вируса. Сейчас мы пожинаем плоды своих ошибок;

4) комплекс медицинских, биологических и индивидуальных особенностей человека либо отдельных групп населения.

Пандемия SARS-CoV-2 (2019-nCoV) и психическое здоровье. Во время чрезвычайных и экстремальных ситуаций, связанных с эпидемией, наблюдаются различные явления стресса. Это ожидаемые и прогнозируемые эмоциональные, интеллектуальные, физические, поведенческие реакции лиц, которые были подвержены потенциально травмирующему воздействию событий и факторов болезни, эпидемии, карантина и их социально-политических и экономических последствий.

Полностью предупредить проявления дезадаптивных стрессовых реакций стресса не представляется возможным, так как они являются естественными для нормального функционирования психики человека при воздействии интенсивных травмирующих факторов!

Выделяют «коронавирусный синдром» (Соловьева Н. В., Макарова Е. В., Кичук И. В. «Коронавирусный синдром»: профилактика психотравмы, вызванной COVID-19 // РМЖ. 2020. № 9. С. 18–22.) — социально-стрессовое расстройство, представляющее собой реакцию организма на пандемию COVID-19.

Причиной его являются длительные невротизирующие переживания, выходящие за рамки обычного опыта, изменение социальных связей и жизненных планов, нестабильность и неопределенность будущего, а также большое количество неконструктивной тревожной информации в СМИ.

Предлагается новая (еще не принятая) диагностическая категория МКБ-11: комплексное посттравматическое стрессовое расстройство (вместо F62.0 МКБ-10), которое возникает вслед за тяжелым пролонгированным стрессом или множественными или повторяющимся нежелательным событиями, избежать воздействие которых не представляется возможным.

Механизмы психотравматизации приводят к дезадаптации и к широкому спектру расстройств, показанных на рисунке 1.

Результаты наших исследований психических патологий в начале пандемии и попытка их прогноза представлены на рисунке 2. Тревожный тип реагирования наблюдается у лиц, склонных к вакцинации. Вытесняющий тип реагирования характерен для «антиковидно» настроенных граждан. Можно видеть, что если в начале пандемии линии графиков для обеих групп расходились, то затем, в период второй пандемии (впереди нас ожидают последующие волны, третья, пятая и далее) они сближаются. Причины понятны — проходят месяцы, годы, и человек, видя тяжелое состояние и даже смерть соседей, коллег, близких в результате ковида, убеждается, что опасность реальна.
Результаты исследований, проведенных разными странами в первую и вторую волны пандемии COVID-19 свидетельствуют о преобладании в структуре психических нарушений тревожно-депрессивной симптоматики и нарушений сна (сопряженных с астеническими проявлениями) (табл. 1).

Рис. 2. Психические расстройства: первая волна (I) и прогноз (июль 2020 г.) (II)

Сопоставление заболеваемости всеми психическими расстройствами, ассоциированными с COVID-19, ясно свидетельствует о значимо более высоком их уровне, чем заболеваемость аналогичной психической патологией вследствие других ОРВИ и гриппа. Это также подтверждает нейротропный характер распространения вируса в организме.

Среди психолого-психиатрических последствий постинфекционной астении COVID-19 наблюдается значительное количество когнитивных нарушений (рассеянность, снижение памяти). Это та почва, на которой в дальнейшем могут произрасти еще более существенные проблемы. Панические атаки — это только вершина айсберга. Пока имеются лишь предварительные данные, но уже ясно, что с течением времени когнитивные нарушения постепенно усугубляются. Эта проблема требует серьезного анализа, и рано или поздно именно может выйти на первый план.

Абсолютно справедливы слова Георгия Петровича Костюка, выпускника нашей академии, приведенные игуменом Серафимом. То, что коронавирус вызывает психические расстройства, — это крайне важная проблема, которая требует совместных усилий, особого соработничества врачей и священников. Для прихожан пастырское слово крайне важно. И от того, насколько прихожане будут нацелены пастырем на адекватный подход к вакцинации и ревакцинации, во многом зависит предупреждение ряда их будущих проблем, в том числе психических расстройств.

Протоиерей Сергий Филимонов: Вячеслав Казимирович, большое спасибо за такое взвешенное предупреждение. Хотелось бы отметить, что в связи с обсуждаемыми проблемами нам, священникам, приходится пересматривать свое отношение к пасомым. У них наблюдаются провалы в памяти, панические атаки, они порой не помнят, что говорили и делали. Поэтому исповедь нередко приходится принимать по подготовленным ими шпаргалкам. В данных обстоятельствах это совершенно нормальное явление.

Второе изменение, касающееся душепопечения чад, — это чередование частной и общей исповеди, потому что из-за провалов в памяти (очень страдает именно кратковременная память) надо ведь еще не забыть о грехе, о котором помнил минуту назад. Мы с этим сталкиваемся постоянно, просим сразу записывать все, что вспомнили, проводим общую исповедь. Кроме того, общая исповедь дает возможность избегать тесного контакта, неизбежного при частной, хотя во многих храмах это и не практикуется.

Мы систематически теперь сталкиваемся еще и с тем, что молодые прихожане переходят на нейролептики. У них, особенно у девушек, развиваются различные психические заболевания, и они вынуждены лечиться у психиатров. Поэтому необходимо увещевать священнослужителей, чтобы они не отменяли препараты, назначенные психиатрами. Для достижения эффекта они требуют достаточно долгого применения, и мы, пастыри, должны терпеливо дожидаться состояния устойчивой ремиссии, не поднимая для этих людей духовную планку.

Еще одно следствие массового постковидного синдрома — вынужденное послабления поста, потому что людям, страдающим поражением ЦНС, требуется другая пища, скоромная. Нельзя забывать, что психические заболевания могут начаться в числе прочего на фоне истощения. Чтобы компенсировать дефицит белка, гипокальциемию, восполнить потери, понесенные организмом, мы даже на полгода отменяем пост для переболевших среднетяжелой и тяжелой формой коронавирусной инфекции.

Наше отношение к пасомым за это время сильно изменилось. Мы должны щадяще относиться к тем, кто болел, понимая их неадекватность. Все мы, разумеется, хотим, чтобы нам адекватно отвечали, здраво на нас реагировали, и неадекватность требует большего пастырского терпения. Я считаю, ничего страшного не произойдет, если священник спросит человека, когда тот болел короновирусной инфекцией, в какой форме, и услышав, что тот переболел тяжело, будет разговаривать с пасомым мягко и увещевающе, проявит снисхождение в отношении Таинств, заботливо предупредит, чтобы не шел на высокий необдуманный подвиг, который может привести к срыву его здоровья.

В. К. Шамрей: Хочу добавить о соработничестве священнослужителей и врачей-психиатров. Чтобы наполнить эту идею конкретным содержанием, придется много и обдуманно потрудиться, потому что используемый нами понятийный аппарат совершенно разный. Когда к священнику приходят прихожане с проблемами психического здоровья, ему необходимо иметь хотя бы первичное понимание в этой сфере.

Но вспомним, существует такое понятие, как перекрестное образование. Оно могло бы заключаться для врачебного состава в преподавании основ православной этики, чтобы они понимали в числе прочих вопросов особенности оказания помощи верующим, и в то же время семинаристам и священнослужителям необходимо преподавать основы пастырской психиатрии. Общество православных врачей могло бы подготовить соответствующее пособие. Опыт такого образования есть, например, в свое время в Военно-медицинской академии была кафедра богословия. По результатам работы нашей клиники при храме Божией Матери «Утоли моя печали», по нашим семинарам мы видим, что, когда человек понимает проблему, у него совсем другое отношение к лечению. Многие наши прихожане по инициативе священнослужителей идут к врачу-специалисту.

Протоиерей Сергий Филимонов: Хотел бы сделать одну ремарку. К сожалению, общество наше расколото. Как есть врачи, которые выступают против прививок, так есть и священники, и их немало, которые говорят своим чадам: не делай прививку, не благословляю тебя на вакцинацию. Я не осуждаю, я говорю о реальности.

В. К. Шамрей: Несколько слов об эффективности вакцин. Хочу сказать об опыте вакцинации Военно-медицинской академии им. С. М. Кирова. Конечно, часть наших преподавателей, врачей и персонала по медицинским показаниям имела медотвод от прививки. Однако почти 99% сотрудников вакцинировались и ревакцинировались, хотя все они гражданские люди и могли бы уклониться. Это около 200 человек молодого, среднего и старшего возраста, с разным состоянием здоровья и разными хроническими болезнями. Результат налицо: среди вакцинированных переболело всего 3–4 человека, причем в легкой форме, вроде ОРЗ. А вот из тех немногих, кто не привился, заболели те же 3–4, и все они прошли через реанимацию. Это люди в возрастной категории 65+, и они задним числом поняли, какую допустили ошибку, отказавшись от вакцинации.

Мне также не понаслышке известен опыт Министерства обороны. Именно благодаря четко организованной вакцинации и ревакцинации в структуре ведомства наличествует минимальное число заболевших.

Протоиерей Андрей Лоргус: Уважаемые коллеги, честные отцы, хочу поделиться своим опытом, полученным от общения как с прихожанами, так и с клиентами, с которыми работаю как психолог. Действительно, поведенческие фобии, панические атаки и депрессии сейчас встречаются очень часто, с этим приходится сталкиваться почти постоянно. Но я бы добавил еще кое-что.

Во-первых, наблюдается общечеловеческая особенность — обострение мифологического сознания, характеризующегося либо отрывочным, либо полным пренебрежением рациональным и причинно-следственным мышлением. К этому относятся суждения о теории заговоров, чипировании и др., в том числе представления о вирусе как об оружии, направленном на неведомые цели. В связи с этим у людей возникает страх насилия (магического, политического или военного) через, с одной стороны — вирус, с другой стороны — прививки. Эти идеологемы сегодня охватывают, мне кажется, больше половины тех, с кем мне приходилось сталкиваться.

Во-вторых, встречаются специфические страхи. Это проблема не общемировая, а касающаяся именно нашего отечества. По моему опыту, наших людей преследуют два основных страха. Первый — заболеть и умереть, второй — подвергнуться магическому насилию. Человек полагает, что либо через вирус, либо через прививку от вируса его сознанием могут овладеть и злобно причинить какой-то вред. Как ни странно, страх насилия сильнее страха болезни и смерти. В связи с этим возникает, как мне кажется, специфическое тревожное расстройство. Оно имеет несколько особенностей.

Первая особенность — информационная растерянность, потому что никто никому не доверяет, слишком много звучит противоречивых заявлений биологов, чиновников, медиков. Кого слушать? Люди в растерянности, не понимают, что им делать. Кроме того, растерянность усиливает неопределенность будущего. Если в начале пандемии говорили о каких-то сроках, то теперь вообще никаких сроков нет. Провал в информационном пространстве, неясность, когда и чем все это закончится, вызывает сильные тревожные расстройства.

Вторая особенность — это потеря свободы. Всем стало ясно, что защититься от контакта с вирусом невозможно, защиты нет, свобода действий отсутствует, вирус сильнее всей планеты. И если поначалу говорили, что вакцина будет стопроцентной защитой, то теперь понятно, что полной защитой она не является. То есть свобода утрачена безнадежно. И если при этом вакцинирование еще и становится обязательным, то утрата свободы кажется еще худшей.

Чувство несвободы вызывает не только растерянность, но и напряжение, тревогу и агрессию. Агрессия нарастает экспоненциально, причем во всех странах. Это показывают огромные толпы забастовщиков в европейских городах. С одной стороны, это открытый протест, с другой стороны, это протест пассивный в виде отказа вакцинироваться или даже разговаривать на эту тему. Я это прочувствовал на себе. Общение с паствой на коронавирусные темы, попытки какого-либо просвещения, любой ликбез вызывают агрессию.

Важно отметить и то, что за годы воцарения коронавируса социальная среда изменилась, причем значительно. Люди оказались лишены обычных для них видов деятельности — ходить в музей, в библиотеку, в театр и другие привычные места, и это вызвало в них тяжелые изменения. Многие верующие привыкли к еженедельному, кто-то даже ежедневному хождению в храм. Когда возникли препятствия причащаться, исповедоваться, приходить на службу в любое время и в любой храм, ответом стала агрессия.

Усиливают тревогу и любые разговоры об информационной войне. Как только мы говорим, что вирус или информация против нас, мы возбуждаем у людей новые страхи. Чем больше страхов, тем сильнее постковидные когнитивные расстройства. Это очень важно, мы должны сейчас пересмотреть даже свою речь Мы должны понять, что у людей, склонных к психическим расстройствам, любые страшилки вызывают цепную реакцию, буквально пандемию психических расстройств, и это очень опасно.

В. К. Шамрей: Наверное, меня не совсем правильно поняли, мы не называем заболевание информационной войной. Речь о том, что любая информационная агрессия, любая неверная подача информации является элементом информационной войны в широком смысле.

По поводу свободы: да, свобода важна. Ее никто не ограничивает, вакцинация у нас добровольная. Но свобода одного не должна ограничивать свободу других. Постулат, известный любому второкурснику: «Не навреди». Распоряжаться своим здоровьем ты можешь, но если ты из-за своей свободы подвергаешь риску других людей, близких и т. д., то, наверное, нужно под эту свободу подвести другие терминологические критерии.

Протоиерей Вадим Закревский: Мы говорим сегодня о когнитивных расстройствах у переболевших ковидом. Я хотел бы отметить, что наблюдаю когнитивные расстройства и у не переболевших ковидом. У меня есть конкретные примеры и в Монако, и в Ницце, когда на фоне всей этой информации о пандемии люди ведут себя точно так же, как переболевшие ковидом: те же панические атаки, переживания, страхи. Одну прихожанку в Ницце я долго и безуспешно пробовал увещевать какими-то пастырскими методами, но в конце концов посоветовал ей сходить к психологу, даже к психиатру. Мы ясно видим, что пандемия и ее последствия оказывают влияние на все общество, а не только на тех, кто переболел. Панические атаки у людей случаются, по моим наблюдениям, вследствие не только достоверной информации о ковиде, но и разговоров о нем политиков. Люди не хотят слушать о пандемии от политиков. Но их слова звучат отовсюду, из всех радиоточек, со всех экранов. Люди действительно не хотят слышать о болезни. Чем больше людям объясняешь, тем сильнее это их отталкивает. Не от церкви в целом, а от желания беседовать со священником. Человек опасается, что ему опять начнут говорить о пандемии, о коронавирусе. Владислав Казимирович справедливо отметил, что своевременное информирование населения необходимо. Но излишне частое информирование тоже, к сожалению, оказывает негативное влияние.

Не только в России, но и у нас в Монако достаточно людей, которые выступают против вакцинирования. Большая часть не вдается при этом в медицинские аспекты, а защищает свою свободу: «Не заставляйте меня делать то, чего я не хочу. Может, завтра я и захочу, но сегодня — нет. Это моя свобода, мое решение». Но при этом я наблюдаю достаточное количество людей, которые с удовольствием вакцинируются, причем не ради того, чтобы избежать заболевания ковидом или переболеть легче, а исключительно чтобы можно было путешествовать.

Игумен Серафим (Кравченко): Хочу вернуться к выступлению протоиерея Андрея Лоргуса об авторитетности мнений. Подавляющее большинство прихожан — это все-таки бабушки. Они воспитаны в советское время, для них слово напечатанное и сказанное с экрана телевизора более авторитетно, чем устная речь, пусть даже произносимя профессионалом. По телевизору сказали, значит, так оно и есть. В районной муниципальной газете напечатано, значит, истина. При недобросовестности СМИ это серьезная проблема.

Протоиерей Александр Лапин: Хотел бы сказать несколько слов не о постковидных расстройствах, а о диагностике. До конца 2019 г. ПЦР был самым дорогим и сложным методом подтверждения диагнозов. К примеру, при диагностике гепатита в первую очередь всегда использовались серологические методы, и только в конце делался ПЦР. Он стоил порядка 100 евро, и тотально его никогда не назначали. А теперь этот метод внезапно стал методом скрининга, им ищут заболевших среди огромного числа людей. Значит, благодаря пандемии методы диагностики были перестроены, и в этой области достигнут большой прогресс.

Сегодня мы наблюдаем в обществе тотальный кризис доверия. Мы погребены под лавиной информации, все кругом эксперты, и кто громче кричит, тот и прав. К сожалению, СМИ заинтересованы в горячих, пусть и лживых, новостях. И люди теряются, не знают, что делать. Здесь, в Европе, те же проблемы с «антиваксерами», что и в России, такие же мифы и страхи. Вирус заразен, 10% заболевших попадают в больницу, половина из них умирает. Наша задача, священнослужителей и врачей, — хранить жизнь, делать ее как можно более приемлемой. Как нам в этих условиях исполнить свою задачу, как уберечь паству?

Думаю, что кризис, подобный сегодняшнему, Церковь уже переживала. Ранняя история христианства говорит, что были гонения на христиан, были мученики, но были и экстремисты, сектанты, которые наслаждались тем, что станут мучениками, провоцировали власти. Только со времен императора Константина Великого, с начала IV в., когда христианство стало, так сказать, доминирующей религией в обществе, появился вопрос ответственности Церкви за своих соотечественников. На Западе в рядах православных христиан сегодня много тех, кто не хочет вакцинироваться, распространяют или повторяют антиваксерские нелепицы. К сожалению, в Австрии даже среди священнослужителей многие не вакцинировались.

Вот такая сводка новостей из Средней Европы. Проблемы у нас общие, разницы никакой.

Игумен Серафим (Кравченко): Спасибо, отец Александр. Думаю, на сегодняшний день страхи перед вакцинацией стали повсеместными. Независимо от того, где люди молятся, страхи их одолевают одни и те же. Служит ли священник в Европе или в России, ему порой невозможно противостоять волне околоковидных мифов и сплетен.

Л. Ф. Шеховцова: Протоиерей Андрей Лоргус точно подметил факт возрождения в обществе мифологического сознания. Однако не было сказано, что с этим делать. Мифологизация сознания сейчас сильно обострилась, и с этим нужно что-то делать. Может быть, попробовать вести с людьми диалог, пытаться их разубедить? Противопоставлять их мифотворчеству православную мифологию и православную мистику? Так или иначе, но с этим необходимо работать, поскольку число «антиваксеров» по всему миру растет и растет, и никто на них не обращает внимания; между тем именно они являются большим препятствием для вакцинации. Лобовая агитация за вакцинацию терпит фиаско во многом из-за бесконтрольной деятельности «антиваксеров». Была у нас попытка их разоблачения, но грубая и неудачная. Мне кажется, диалог с ними хорошо было бы вынести на большой экран, потому что пока оттуда звучит только прямая пропаганда, работает она плохо. Похоже, что лобовую идеологию пора сворачивать и организовывать другую. И дополнительно нужны подходы к разговору с людьми, которые не желают вакцинироваться.

Игумен Серафим (Кравченко): Лариса Филипповна, вы совершенно правы, нужен диалог. Но мы все видели неудачную попытку врачей этот диалог начать. Те единицы журналистов и блогеров, которые пошли в больницы, устроили там акции самопиара. А авторитетные среди населения артисты и политики отказались от диалога с врачами и публично с помощью СМИ выразили свое негативное мнение, так что те, кто был предубежден против прививок или сомневался, укрепились в своем нежелании их делать. К сожалению, эта неудачная попытка показала слабость позиции государства и медицины. Диалог нужен, но как именно его выстраивать, это еще предстоит обдумать и обсудить.

Протоиерей Андрей Лоргус: На мой взгляд, есть две важные ценности, которые и врачи, и священники могут проповедовать, и это могло бы иметь совершенно другие последствия, чем те, которые мы наблюдаем. Эти ценности — жизнь и здоровье. Именно на этой почве можно выстроить проповедь рационального, а не мифологического сознания. Необходимо проповедовать здоровье и жизнь в духе Основ социальной концепции РПЦ — вполне оптимистической программы, — именно для того, чтобы снизить влияние мифологического сознания. Мы можем делать это вместе, священники и врачи — психологи и психиатры.

Л. Ф. Шеховцова: Мы помним, что апостол Павел говорил с иудеями на иудейском языке (Деян. 21:40), поэтому предложение отца Андрея обращаться к мифологическому сознанию на рациональном языке, как мне кажется, не сработает. Чтобы пробиться к мифологизированному сознанию населения, нужно говорить с ним на одном языке, обращаться через мифологию и символы.

Игумен Серафим (Кравченко): Думаю, наш круглый стол способен лишь сформулировать и обозначить какие-то проблемы, которые затем необходимо будет прорабатывать детально. Это вопрос и к психиатрам, и, возможно, к психологам: как строить разговор с такими людьми, какие аргументы им приводить можно, какие нельзя.

Диалог с людьми, не желающими вакцинироваться, можно сравнить с разговором атеиста и верующего. Если нет некоей общей базы, из которой исходят оба собеседника, нет общих аксиом, такой диалог не получается. Один твердит одно, другой другое, и люди не слышат друг друга. Нам предстоит найти и сформулировать эту общую сердцевину, этот базис, эти общие ценности, которые можно будет положить в основу диалога. Жизнь и здоровье драгоценны и для атеиста, и для верующего. Быть может, у психологов есть более действенные и более результативные рецепты выстраивания этого коммуникационного процесса.

Слово предоставляется профессору Татьяне Владимировне Решетовой. Она тоже работает в красной зоне, у нее найдется что сказать в продолжение нашей дискуссии.

Т. В. Решетова: Добрый день, уважаемые коллеги! Я веду психотерапевтический прием с самого начала пандемии. Должна сказать, что по сравнению с началом новой коронавирусной инфекции спектр пациентов сейчас изменился. Если в 2020 г. это были больные с тревогой, паникой, острыми психосоматическими инфарктами и инсультами, то сейчас наиболее часто приходят пациенты с постковидной астенией, паническими расстройствами, посттравматическим синдромом и депрессией утраты.

Китайские специалисты первыми, еще в Ухани, обнаружили, что у 50% пациентов с подтвержденным ковидом нарастают тревога и депрессия, и стали широко практиковать свою дыхательную китайскую гимнастику, которая помогает при тревожных состояниях.

Проблема заключается в том, что врач ориентирован на достижение нормы, а норма не всегда равна здоровью. Конечно, можно дать человеку таблетку от тревоги, от депрессии, но еще Амбруаз Паре сказал: «Я лечу, а исцеляет Бог». Согласитесь, нормальная температура 36,50С может быть следствием того, что больной с 390С наелся таблеток и сбил ее. Да, сейчас у него температура в норме, но он отнюдь не здоров.

В нынешней обстановке верующий человек психологически защищен больше, чем неверующий. Но беда в том, что меньше половины пациентов с тревогой и депрессией признаются в этом своему доктору, а возможно, и священнику не признаются.

У населения сейчас наблюдается сильнейшая коронофобия. Человек боится транспорта, толпы, остаться один дома, боится оказаться беспомощными, кто-то добивается стерильности до аллергодерматитов и постоянно перемалывает в голове навязчивые мысли. Даже сам диагноз ковида — очень сильный стресс. Глядя на свой положительный мазок, многие люди пересматривают всю свою жизнь, задумываются о высоком.

Посттравматические стрессовые расстройства после тяжелого течения заболевания, особенно у пациентов, побывавших в реанимации, были отмечены еще в 2020 г. Эти расстройства аналогичны тем, что наблюдались у солдат после чеченской войныи. Многие сейчас испытывают катастрофические кризисные психотравмы. Не только собственная болезнь, но и смерть близких — сильнейший стресс, разделяющий жизнь на «до» и «после». Чувство тревоги приводит сначала к высокому уровню адреналина, который затем истощается, после чего следует астения и следующий этап — депрессия. Среди моих пациентов это встречается достаточно часто. 40% людей после ковида месяцами и тянут за собой депрессию с ее сниженным настроением, негативной самооценкой, неверием в будущее, гневом и печалью.

Да, существует такой феномен — «гнев–печаль», состояние, сопровождающееся вопросом: «За что мне это?!» Очень многие в депрессии гневаются. И это не распущенность, а снижение определенных веществ в составе головного мозга, депрессию невозможно вылечить одним только добрым словом.

К депрессиям также приводят утраты. Это могут быть как потери близких, так потери работы, бизнеса или чего-либо иного. Из деперессивного состояния один пациент может выкарабкаться сам, а другому нужно помогать. Здесь необходим колоссальный опыт Церкви, особенно в случае потери родных. Именно при депрессии утраты помощь Церкви особенно действенна.

В постковидном состоянии депрессия базируется на абсолютно материальных нарушениях сосудов и клеток головного мозга. Она поддерживается длительным системным воспалением. Она сопровождается мощнейшей вегетодистонией, с нехваткой воздуха, с дисфагией, с затяжным кашлем. Болезненные ощущения при депрессии — тяжелое дополнение к общему состоянию уныния. Депрессия рушит болевой порог, начинает болеть многое, что болело раньше, когда-то давно.

Описанное состояние — не грех уныния, а реальная болезнь. Ее не вылечить только сочувствием или молитвой, хотя они, безусловно, поддерживают и облегчают течение болезни и в итоге выводят человека на настоящее здоровье, а не только на достижение нормы антидепрессантами.

Постковидную депрессию важно вовремя распознать и вылечить. Меньше половины больных признаются доктору в своей депрессии. Поэтому есть смысл обращать внимание на тесты, которые опубликованы в интернете, в специальных периодических изданиях.

Бог помогает тому, кто помогает себе сам. И не только себе. Еще Алесь Адамович и Даниил Гранин в «Блокадной книге» писали, что те, кто помогает, заметно легче переносит беды, чем те, кому помогают. Помогающие лучше контролируют ситуацию, чем те, кто дома один сидит и боится.

Пандемия сеет тревогу, но и общий фон крайне тревожный. Сейчас в мире одновременно несколько кризисов: финансовый, научно-интеллектуальный, моральный, культурный... Многие не понимают, что нравственно, а что аморально, что позволено, а что запрещено. Долг, совесть, справедливость плохо вписываются в цифровую цивилизацию, а как без них?

Психическое благополучие — это конкретный позитивный образ будущего, когда у человека есть представление, каким он будет через год и далее. Надо пытаться строить этот образ. И реальную помощь в обретении этой перспективы дает вера. Церкви опять полны людьми. Потому что в пандемии, как на передовой, атеистов нет.