Канонизация
В феврале 2016 г. Архиерейский собор Русской Православной Церкви причислил к лику святых доктора Евгения Сергеевича Боткина, расстрелянного в 1918 г. вместе с царской семьей. Такого решения многие в России давно ждали. В течение ряда лет возможность канонизации врача Евгения Боткина была предметом детального рассмотрения в исполкоме Общества православных врачей России имени святителя Луки (Войно-Ясенецкого). На V Всероссийском съезде православных врачей, который проходил в октябре 2015 г. в Санкт-Петербурге, участники единогласно ходатайствовали об этом перед Русской Православной Церковью. На съезде в своем докладе, посвященном Евгению Боткину, академик РАМН Александр Григорьевич Чучалин подчеркнул, что врач, отказавшийся уйти из царской семьи в момент, когда ее трагическая судьба была уже решена, продемонстрировал верность врачебному долгу. «Надеждой себя не балую, иллюзиями не убаюкиваюсь и неприкрашенной действительности смотрю прямо в глаза…» — писал доктор Боткин в последнем перед расстрелом письме к брату Александру [3, 88].
в Храме на Крови Екатеринбурга. Фото пресс-службы Екатеринбургской епархии
«Претерпевший до конца» Евгений Сергеевич не покинул больного ребенка, цесаревича Алексея, и семью, членам которой могла в любую минуту понадобиться его помощь.
Авраамово решение
Тобольск, 1918 г.
Решение остаться с семьей императора было непростым для Евгения Сергеевича. Ведь разделяя судьбу своих пациентов, он оставлял без участия и заботы собственных детей. Основания своего выбора он детально осмысливает в письме, которое хранится в Государственном архиве РФ под номером 740 [2]. Из этого уникального документа становится ясно: он понимает, что последовательное исполнение им врачебного долга неминуемо приведет к смерти и его дети останутся сиротами. Как же он оправдывает себя, какие аргументы находит, что становится основанием «последнего моего решения, когда я не поколебался покинуть своих детей круглыми сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца»?[3, 88]. Этим основанием верности врачебному долгу несомненно была для Евгения Сергеевича его глубокая вера в Бога.
Свою веру он сравнивает с верой Авраама, «который не поколебался по требованию Бога принести ему в жертву своего единственного сына». «И я твердо верю, — пишет Боткин, — что, так же, как Бог спас тогда Исаака, Он спасет теперь моих деток и Сам будет им Отцом»[3, 88].
Вера в Бога стала основанием его верности делу — профессиональному долгу врача. «„Дела“ без веры могут существовать, — утверждает Боткин, — и если кому из нас к делам присоединится и вера, то это лишь по особой к нему милости Божьей» [3, 88]. Эта милость Божья в полной мере была оказана и ему самому. Сегодня, уже в лике святости, он являет пример последовательного выполнения христианской заповеди самоотверженной любви к ближнему. В профессиональной врачебной этике она трансформируется в «принцип приоритета интересов больного», который заключается в том, чтобы делать добро, помогать нуждающимся в помощи, предупреждать зло или вред, спасать человеческие жизни [5, 85–91].
Врачевание как доброделание
Рассуждения врача Боткина о евангельской диалектике соотношения «дела» и «веры», которая без «дел» мертва, оказываются весьма значимыми для современной медицины. «Вера, если не имеет дел, мертва сама по себе» (Иак. 2, 17). Врачевание в этом плане является уникальной профессией: реальной практикой ежедневного доброделания. Он соглашался, что человек может оправдываться и делами, а не верою только (Иак. 2, 24). Как практикующий врач он очевидно не раз сталкивался с коллегами, не «дела», а «вера» которых была мертва. Но по самой сути христианства эти коллеги уже предназначены и спасены для дел, независимо от их меры понимания этого. История мировой и отечественной медицины полна примерами таких спасительных для врача дел. «Ибо мы — Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять» (Еф. 2, 10).
Феномен «мертвых дел»
Тем не менее в медицине наших дней настораживает тенденция роста «дел» без «веры». Более того, можно говорить о формировании феномена «мертвых дел». К таким «мертвым делам» относится ряд новых биомедицинских технологий, таких как искусственное оплодотворение и суррогатное материнство, медикаментозные аборты, контрацепция, новые технологии искусственного прерывания беременности, репродуктивное и терапевтическое клонирование, терапия эмбриональными стволовыми клетками, трансплантация на основе «презумпции согласия», при котором согласие на донорство лишь предполагается и допускается насилие и т. п.
К «мертвым делам» относятся равнодушие, безразличие, жестокость, черствость, порой даже грубость врачей по отношению к пациентам. В научной литературе появился уже термин — «профессиональное выгорание», который оправдывает и объясняет подобные, к сожалению, становящиеся многочисленными, явления в современном здравоохранении.
Среди медиков широко распространено мнение, что врач даже должен быть циником. Подобные мнения поддерживаются западными образцами профессионального цинизма, самым популярным из которых среди медицинской молодежи стал «доктор Хаус». Многие преподаватели учат студентов, что цинизм является формой защиты врача от разрушающего их сочувствия и жалости к больным. Они полагают, что врач должен стремиться к беспристрастному спокойствию и уходу от всех чувств к страдающему человеку, что именно это бесстрастие повышает качество профессионального дела. Подобные мнения в значительной мере приводят к увеличению конфликтности в медицинской практике, к росту недовольства пациентов и значительному снижению качества медицинской помощи, несмотря на ее высокотехническое оснащение и модернизацию.
|
Шесть принципов врачебной этики доктора Боткина Для современного врача особое значение имеет убеждение Боткина в том, что русский врач отличается высокой степени человечным отношением к больным [4, 14]. В чем же конкретно, в каких принципах врачебной этики заключается это человечное отношение? Ответ находится в тексте последнего письма доктора Боткина, где он подробно описал свою врачебную практику в Тобольске. К первому принципу можно отнести отношение к делу как к служению с полной отдачей своих сил. «Я работал там изо всех своих последних сил…», это и сформировало доверие людей, «что создает потребную нашим душам атмосферу» [3, 89]. Третий принцип — уважение к коллегам. Получив доверие пациентов и известность хорошего врача, он не стремился ни в коей мере умалить достоинство местных врачей. «Я не хотел становиться на пути постоянных врачей Тобольска, который ими очень счастлив и в количественном и, главное, в качественном отношении» [3, 89]. Четвертый принцип — справедливость. «Я никому не отказывал в помощи». «Меня радовала их (пациентов) уверенность, которая их никогда и не обманывала, что я приму их с тем же вниманием и лаской, как всякого другого больного» [3, 89]. Пятый принцип — бескорыстие и безвозмездное служение. Пациенты «постоянно пытались платить… но я, следуя нашему старому кодексу, разумеется, никогда ничего с них не брал» [3, 89]. Но главным принципом для Евгения Сергеевича стал принцип верности врачебному долгу служения или доминанты интересов пациента во взаимоотношении врач-пациент. «Больница — для больных, — утверждает Боткин, — и этот девиз должен лечь в основу нашего отношения к ним» [4, 14]. Больные должны чувствовать свое право «обо всем попросить, со всем обратиться. Они должны быть уверены, что вы не отнесетесь без внимания ни к одной из мельчайших жалоб их; они должны видеть, что…. пока вы около него, вы всецело заняты им одним, как бы легко он ни был болен» [4, 27]. |
Щедрость сердечного участия
Канонизация доктора Боткина, произошедшая у нас на глазах, далеко не случайно произошла именно сейчас. Это событие, безусловно, есть помощь Божья нам и напоминание о спасительном пути и благодатных традициях отечественной медицины, для которой характерно активное сопереживание несчастьям людей: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя» (Ин. 15, 13). В нашей традиции самое опасное для врача — то, что он, испытывая благородные порывы и чувства, не будет приводить свои поступки в соответствие с ними. Если он ограничивает свое сочувствие, то каждый раз при этом уменьшается вероятность того, что он вообще будет способен к сопереживанию больному, воплощенному в реальные поступки. Ведь сочувствие — это дар призвания, сохранить который можно лишь ценой усилий и труда, самодисциплины и жертв.
В своих лекциях студентам Санкт-Петербургской медико-хирургической академии доктор Боткин утверждал, что для врача необходимо «искреннее сердечное участие к больному человеку». Он учил студентов: «У вас еще непочатый край этого чувства — так не скупитесь же им, приучайтесь широкой рукой давать его тому, кому оно нужно, кому оно по праву принадлежит, и пойдемте все с любовью к больному человеку, чтобы вместе учиться, как быть ему полезными» [4, 28].
Фото диакона Андрея Радкевича
Понимание того, что профессия врача — это призвание, что настоящим врачом может быть только тот, кто чувствует чужую боль, умеет сопереживать, готов посвятить свою жизнь служению людям, разделяет сегодня все же большинство наших врачей. Не случайно именно по инициативе врачей в ГКБ № 57, НИИ пульмонологии при которой возглавляет академик А. Г. Чучалин, в 2016 г. был открыт первый в России храм во имя страстотерпца праведного Евгения врача (Боткина).
Литература
1. Библия. Новый Завет.
2. Письмо Е. С. Боткина от 26 июня 1918 г. // Государственный архив РФ. Ф. 740. Оп. 1.
3. Кудрявцева-Вельманс О. А. Лебединая песня доктора Е. С. Боткина. К вопросу о пространстве и времени // Медицинская этика. Ежеквартальный научно-методический журнал. N 1. 2016.
4. Лекции прив.-доц. С.-Петербургской Медико-хирургической академии Е. С. Боткина. Вып. III / сост. В. В. Тыренко. СПб.: Общество православных врачей Санкт-Петербурга им. cвт. Луки (Войно-Ясенецкого), 2014. 44 с., с илл.
5. Силуянова И. В. Биомедицинская этика. Учебник и практикум. М.: Юрайт, 2016. 311 с.
