Российские медики — однокурсники Евгения Сергеевича Боткина по учебе в Военно-медицинской академии

«Когда мы еще не были выпуском, а только курсом, но уже дружным, исповедовавшим и развивавшим те принципы, с которыми мы вступили в жизнь…»
Из письма Евгения Сергеевича Боткина брату Александру Сергеевичу, написанного 26.06/09.07.1918 г., но так и не отправленного [1]

Важным историческим документом о жизни лейб-медика последнего Российского императора Николая II Евгения Сергеевича Боткина (1865–1918) является его чудом сохранившееся письмо из заточения в Екатеринбурге. В нем Е. С. Боткин обращается к брату Александру не столько как к родственнику и возможному опекуну своих детей, но, прежде всего, как к выпускнику Императорской военно-медицинской академии (ИВМА). Он говорит о христианских и студенческих идеалах: «Меня поддерживает убеждение, что „претерпевший до конца, тот спасется“, и сознание, что я остаюсь верным принципам выпуска 1889-го года». Е. С. Боткин, добровольно разделивший с августейшими узниками ссылку в Сибирь и заточение в «Доме особого назначения» Екатеринбурга, осознавал угрозу уничтожения всех заключенных. Поэтому сегодня мы можем быть уверены в том, что это письмо является своеобразной исповедью врача.

Каковы же были те «принципы выпуска 1889 года», о которых писал Е. С. Боткин? Наиболее верным было бы назвать ими слова «факультетского обещания», которое давали выпускники ИВМА и медицинских факультетов России [1]. Его текст помещался на оборотной стороне диплома врача (лекаря):

«Принимая с глубокой признательностью даруемые мне наукою права врача и постигая всю важность обязанностей, возлагаемых на меня сим званием, я даю обещание в течение всей своей жизни ничем не помрачать чести сословия, в которое ныне вступаю. Обещаю во всякое время помогать по лучшему моему разумению прибегающим к моему пособию страждущим, свято хранить вверяемые мне семейные тайны и не употреблять во зло оказываемого мне доверия. Обещаю продолжать изучать врачебную науку и способствовать всеми своими силами ее процветанию, сообщая ученому свету все, что открою. Обещаю не заниматься приготовлением и продажей тайных средств. Обещаю быть справедливым к своим сотоварищам-врачам и не оскорблять их личности; однако же, если бы того потребовала польза больного, говорить правду прямо и без лицеприятия. В важных случаях обещаю прибегать к советам врачей, более меня сведущих и опытных; когда же сам буду призван на совещание, буду по совести отдавать справедливость их заслугам и стараниям» [2].

Нужно сказать, что те же «принципы» легли в основу деятельности выпускников ИВМА нескольких лет, ближайших к 1889 г. Неслучайно список выпускников 1889 г., опубликованный в Приложении к «Истории Императорской военно-медицинской академии за сто лет», включает также тех, кто в том же году защитил докторскую диссертацию, и тех, кто по каким-либо причинам получил звание лекаря только в 1890 г.

Здание Императорской военно-медицинской академии

Большое влияние на формирование мировоззрения выпускников Академии оказывали их преподаватели. И здесь следует вспомнить личность отца Евгения Сергеевича — выдающегося российского клинициста Сергея Петровича Боткина. В годы обучения курса Евгения Сергеевича клиника факультетской терапии, которой руководил С. П. Боткин, была одной из лучших в Академии, студенты могли не только курировать больных, но и выполнять научные исследования в клинической лаборатории и, конечно же, посещать лекции и клинические разборы профессора Боткина.

Выпуск курса Евгения Сергеевича, состоявшийся 11/24 ноября 1889 г., совпал с тяжелой болезнью, а через месяц и кончиной (11/24 декабря 1889 г.) его отца Сергея Петровича Боткина. Прощание с видным ученым и любимым врачом вызвало множество откровенных, идущих от сердца слов. Их содержание во многом перекликается и с последним письмом Евгения Сергеевича, и со словами самого Сергея Петровича, произнесенными в речи на торжественном акте в ИВМА 7 декабря 1886 г.: «Нравственное развитие врача-практика поможет ему сохранить то душевное равновесие, которое даст ему возможность исполнить священный долг перед ближним и перед родиной, что и будет обусловливать истинное счастье его жизни» [3]. Высокий авторитет С. П. Боткина, автора известных научных работ, создателя крупной научной школы и одного из родоначальников современной клинической медицины, подкреплялся его собственными нравственными качествами.

Занятие по анатомии студентов Академии

Нравственные принципы Боткина-врача базировались на христианских ценностях. Любопытным свидетельством этого может быть история, описанная в воспоминаниях сына М. Е. Салтыкова-Щедрина, который был преданным пациентом С. П. Боткина. По настоянию своей жены М. Е. Салтыков-Щедрин втайне от Сергея Петровича пригласил для молитвы об исцелении отца Иоанна Кронштадтского и «строго-настрого наказал, чтобы об этом не было известно Боткину, из боязни, что профессор обидится, что его заменяют, как врача, хотя бы временно, священнослужителем». Каково же было замешательство писателя, когда С. П. Боткин встретил в доме Щедриных отца Иоанна! Как вспоминал К. М. Салтыков, «Боткин, добродушно улыбаясь, положил конец замешательству, пожурив отца за то, что этот последний захотел скрыть от него о. Иоанна, с которым он был давно знаком. „Батюшка и я коллеги, — пошутил Боткин, — только я врачую тело, а он душу“. Никаких недоразумений, которых боялся отец, инцидент не возбудил, и Боткин продолжал лечить отца с той же энергией, как и прежде» [4].

Возвращаясь к характеристике выпускников 1889 г., мы можем констатировать, что личность Сергея Петровича Боткина стала им примером при их становлении как врачей. Многие однокурсники Е. С. Боткина заявили о себе и в практической медицине, и на научном поприще. Из их среды выдвинулись талантливые администраторы, руководители, ученые, в том числе известный невропатолог, профессор Клинического института великой княгини Елены Павловны (ЛенГИДУВа) Леонид Васильевич Блуменау, профессор фармакологии Новороссийского университета Петр Яковлевич Борисов, организатор и заведующий кафедрой факультетской терапии Санкт-Петербургского Женского медицинского института профессор Михаил Матвеевич Волков, заведующий кафедрой детских болезней медицинского факультета Смоленского университета профессор Василий Павлович Жуковский, почетный лейб-медик, терапевт и климатолог Владимир Яковлевич Пантюхин, заведующий кафедрой акушерства и гинекологии Санкт-Петербургского Женского медицинского института профессор Петр Тимофеевич Садовский, секретарь ученого совета и заведующий научной библиотекой Института экспериментальной медицины Василий Гаврилович Ушаков, профессор Юрьевского, Крымского и Московского университетов терапевт Александр Иванович Яроцкий.

Сам Е. С. Боткин на протяжении нескольких лет исполнял обязанности приват-доцента Военно-медицинской академии [5]. К сожалению, ему не суждено было стать, подобно отцу и старшему брату Сергею Сергеевичу Боткину, профессором Академии. Однако сохранились опубликованные научные работы Евгения Сергеевича и лекции, прочитанные слушателям Академии «Больные в больнице» и «Что значит „баловать больных”?».

Евгений Сергеевич и его однокурсники оказались на переломе эпох, их втянуло в серьезные жизненные и профессиональные испытания. Многие работали на фронтах Русско-японской и Первой мировой войн, оказывали медицинскую помощь в лазаретах, госпиталях, санитарных поездах. Кто-то погиб, исполняя врачебный долг. 1/14 августа 1904 г. во время героического боя крейсера «Рюрик» в Корейском проливе вместе со всей командой окончил дни их однокурсник, старший врач судна Николай Конрадович Бржесский. Сам Е. С. Боткин добровольно отправился на фронт Русско-японской войны и активно организовывал медицинскую помощь на передовых позициях русской армии. За проявленные мужество и самопожертвование он был награжден орденами Святого Владимира III и IV степени с мечами.

На Никольском кладбище Александро-Невской лавры найдено место упокоения выпускника Военно-медицинской академии 1890 г., учредителя и активного члена Врачебного общества взаимопомощи Александра Николаевича Семенова, в годы Русско-японской войны служившего помощником дивизионного врача 22 пехотной дивизии, а в последующем — врачом военного госпиталя в Красном Селе и усиленного лазарета лейб-гвардии Конного полка.

В многочисленных военных поселениях, крепостях, саперных батальонах и флотских экипажах служили более 2/3 выпускников 1889 г.: военные врачи Н. К. Бельхерт и А. З. Цеханович в Закаспийской области, И. Р. Домбровский в Ашхабаде, Л. Г. Курдюков в Карсе, В. Н. Рындин в Приморском крае.

Многие сокурсники Боткина после выпуска работали земскими врачами. Причем нередко в сложных бытовых условиях, подвергая себя не только риску заражения, но и контакту с множеством болезней, порожденных антисанитарией и бедностью. Василий Васильевич Ле-Дантю (1864–1897), внучатый племянник известной декабристки Камиллы Ле-Дантю, жены декабриста В. П. Ивашева, трудился земским врачом в Тихвинском уезде на границе с Олонецкой губернией, где создал сеть небольших больниц, благодаря чему добился снижения смертности среди крестьян. Он исполнял обязанности уездного эпидемического врача и умер, заразившись сыпным тифом при лечении крестьянской семьи в деревне Усть-Шомукша (Тихвинский район Ленинградской области).

Примечательна судьба и их однокурсника Ф. В. Абрамовича (1864–1933). Хирург-практик, в прошлом земский врач, Франц Викентьевич продолжал врачебную деятельность, хотя почтенный возраст давно позволял ему уйти на заслуженный покой. Он скончался, заразившись сыпным тифом при осмотре пациента.
С честью послужил России и медицине Петр Яковлевич Борисов (1864–1916), военный врач, затем приват-доцент кафедры физиологии ИВМА, позже профессор медицинского факультета Новороссийского университета, открытого в Одессе. С 1902 г. он организовал и до последних дней жизни возглавлял университетскую кафедру фармакологии, а с 1912 — кафедру фармакологии на Одесских высших женских курсах.

В том же 1889 г. окончили ИВМА и профессора Санкт-Петербургского женского медицинского института Михаил Матвеевич Волков (1861–1913) и Петр Тимофеевич Садовский (1866–1912), известный русский гинеколог.

Как и Евгений Иванович Котляр (1863–1900), и Михаил Петрович Михайлов (1863–1914), М. М. Волков и П. Т. Садовский состояли приват-доцентами ИВМА.

Среди однокурсников Е. С. Боткина был Виктор Феофилович Клопотович (1865–1912), прошедший путь от полкового и земского врача до почетного мирового судьи, непременного члена уездной местной управы и депутата III Государственной Думы (член русской национальной фракции и комиссий по судебным реформам и о мерах борьбы с пьянством).

Чрезвычайно важным свидетельством студенческой жизни выпускников ИВМА являются записные книжки Е. С. Боткина за 1888–1889 гг. В них рядом со стихами его однокурсника студента Е. М. Загуляева — приписанная позже дата его смерти, 25 марта 1889 г. На курсе был создан фонд из добровольных пожертвований студентов для поддержки нуждающихся, и записи, сделанные рукой Евгения Сергеевича, фиксируют его активное участие в этом деле. Возглавляли студенческую благотворительность А. В. Рутковский и П. Т. Садовский.

Александр Васильевич Рутковский (1866–1916), староста курса и организатор взаимопомощи среди студентов, а затем и врачей (один из учредителей Санкт-Петербургского общества взаимопомощи практических врачей и Всероссийского фонда помощи врачам и их семьям, потерпевшим в Русско-японскую войну), не оставляя дела взаимопомощи, стал видным акушером-практиком, врачом Евгениевской общины сестер милосердия, врачом Канцелярии военного министра в чине действительного статского советника, председателем Совета врачей при Санкт-Петербургской городской санитарной комиссии. Александр Васильевич вносил в помощь коллегам много сердечного тепла и участия, это видно из сохранившихся документов, связанных с болезнью и кончиной их однокурсника Николая Яковлевича Трауготта (1863–1910), врача Евгениевской общины сестер милосердия Красного Креста.

Выпускники ИВМА 1889 г. оказывали медицинскую помощь и выполняли научные исследования в самых различных регионах мира.

Борис Васильевич Владыкин (1866 — после 1928), защитивший диссертацию, посвященную холерной эпидемии 1892–1895 гг. в европейской России, в 1907 г. был награжден орденом Святого Владимира 4 степени за работу в Абиссинии (ныне Эфиопия) в составе миссии Российского Красного Креста. Память о героизме и самопожертвовании российских врачей до сих пор жива в эфиопском народе; улица в Аддис-Абебе, на которой находился российский госпиталь, носит название «Улица русских врачей».

           Н. Я. Трауготт                                                             П. Т. Садовский

Суровый климат Якутии, о котором поведала в своей книге, ставшей в то время популярной, английская сестра милосердия Кэт Марсден, прожившая некоторое время бок о бок с якутами, больными, как считали тогда, проказой, стал местом жизни и врачебного подвига медицинского инспектора Якутии Александра Юлиановича Левитского и врача якутского селения Александра Викентьевича Ситкевича. Русские врачи, объехав на собаках и верхом все селения, обследовав всех жителей, выяснили, что английская сестра принимала бытовой сифилис за проказу. Правильный диагноз был так же необходим больным, как и милосердие, самоотречение, беззаветное служение больному.

Франц Филиппович Гуминский, младший врач военного лазарета города Верный (после 1921 г. переименован в Алма-Ату), содержал глазную лечебницу. Он умер в 1914 г. от заражения крови, оказывая медицинскую помощь.

На Китайско-Восточной железной дороге служили однокурсники Е. С. Боткина военные врачи Симон Климентьевич Чесноков (1864–?) и Эммануил Петрович Хмара-Борщевский (1865–1921) — помощник медицинского инспектора КВЖД в Харбине. Последний не только боролся с многочисленными эпидемиями, но и описал своеобразие эпидемических заболеваний в условиях местного климата и социальные условия их возникновения.

Ряд имен выпускников ИВМА 1889 г. не укладывался в стереотип советской историографии, впрочем, как и личность Евгения Сергеевича Боткина, чье имя многие годы замалчивалось.

Трагична фигура их однокурсника акушера Бориса Ивановича Ахшарумова (1867–1932). Блестящий доктор, получивший звание лекаря с отличием, он принимал участие в борьбе с эпидемиями (1891–1894), работал врачом Родовспомогательного заведения, Повивального института, тюремной больницы и лечебницы Общества вспомоществования приказчикам, а с 1924 г. — врачом-акушером Государственного института медицинских знаний. Б. И. Ахшарумов покончил жизнь самоубийством после допроса в НКВД.

В годы революции часть выпускников ИВМА, особенно те из них, которые оказывали медицинскую помощь участникам Белого движения, вынуждены были покинуть Россию. Среди многих русских-беженцев врачи составляли сплоченную корпорацию, поддерживая друг друга и соотечественников, нуждавшихся в их помощи.

Среди оказавшихся в эмиграции выпускников курса — выходец из крестьян, доктор медицины, окулист, военный врач Петроградского полка, земский врач Гатчины, соредактор еженедельника «Жизнь Царскосельского уезда», депутат I Государственной Думы Николай Андреевич Колпаков (1864–1930).

С 1919 г. Колпаков жил и работал в Эстонии, где и был похоронен в 1930 г. на Таллиннском Александро-Невском кладбище.

Почетный лейб-медик, терапевт и климатолог Владимир Яковлевич Пантюхин (1864–1937?), трудившийся в 30-е гг. в Перми рядовым врачом, был осужден «за монархизм и антисоветскую агитацию» и вряд ли пережил приговор.

В годы революции эмигрировал в Финляндию, где продолжил врачебную деятельность, Евгений Рудольфович Эйхгольц (1864–1919), добровольно выбравший специальность тюремного врача и много сделавший для улучшения положения заключенных. Будучи тюремным врачом, он заботился также о духовном и нравственном развитии заключенных и их образовании.

Известный глазной врач, автор диссертации, посвященной инфекционным осложнениям хирургического лечения глазных яблок, статский советник, начальник отделения Главного военно-санитарного управления Александр Николаевич Молодовский (1862–1934) был награжден многочисленными орденами Российской империи, включая Белого Орла. В 1920 г. он эмигрировал в Финляндию, прожил там до конца жизни, однако не оставлял служения русской науке, являясь членом-корреспондентом Ассоциации русских врачей в Великобритании. Умер и похоронен в Териоки (совр. Зеленогорск).

Михаил Михайлович Квицинский (1865–1945) родился в семье главного врача Петербургского морского госпиталя. Он продолжил семейную традицию, став старшим врачом 18-го флотского экипажа, старшим ординатором военно-морского госпиталя. Эмигрировал в Константинополь, затем в Болгарии продолжал врачебную практику. Последние годы Михаил Михайлович был врачом туберкулезного санатория для русских беженцев на бальнеологическом курорте Горна Баня под Софией. Умер и похоронен в Софии.

Уместно вспомнить о том, что в эмиграции оказались и другие деятели отечественной медицины, в частности, известный терапевт, ученик С. П. Боткина, руководитель госпитальной терапевтической клиники ИВМА, в которой работал Е. С. Боткин, член медицинского совета при Министерстве внутренних дел, член Главного управления Российского Красного Креста, почетный член

Общества русских врачей в Петербурге, лейб-медик, профессор Василий Николаевич Сиротинин (1856–1934). В 1920 г. В. Н. Сиротин покинул Россию, жил и работал в Сербии, потом во Франции; умер и похоронен в Париже.

К сожалению, остается неизвестной судьба многих однокурсников Е. С. Боткина, и в их числе младшего врача 89 пехотного полка Евгения Петровича Бенарда (1866 – после 1917), выходца из семьи потомственных военных инженеров. Его сестра Елена, в замужестве Самокиш-Судковская, известна как самобытный художник. Ее иллюстрации к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин», неоднократно переиздававшиеся, до сих пор считаются одними из лучших. В 1901–1904 гг. Е. П. Самокиш-Судковская проиллюстрировала также книгу путешествий военного врача и антрополога А. В. Елисеева (1858–1895) «По белу свету». В записных книжках Е. С. Боткина упоминается фамилия Бенард и его домашний адрес в Саперном переулке. Биография Е. П. Бенарда обрывается знаком вопроса.

Почти все выпускники академии 1889 г., даже став известными учеными, до революции совмещали научные труды с бесплатными приемами больных. Сам Евгений Сергеевич, описывая в письме брату Александру врачебную практику, которую пришлось ему вести в последний год своей жизни в тобольской ссылке, не раздражается и не жалуется. Отказавшись снять заслуженные многолетней службой генеральские погоны, он смиренно трудился как простой земский или городской врач, никому не отказывал в помощи, при этом не смотрел на пациентов, как на бремя сверх основной работы. Наоборот, эти радостные для него выезды и приемы, которые он совершал безвозмездно, описаны им очень тепло.

Мы видим, что принципы обращения с пациентами Е. С. Боткина близки к тому, что говорили современники о его великом отце С. П. Боткине — он «…не был корыстолюбив…» [6]. Сходное свидетельство о С. П. Боткине мы можем найти в воспоминаниях его племянника: «…он был обаятельным человеком и бессребреником, внимательным к нуждам больных, неоднократно помогавшим им деньгами, вместо того чтобы думать о гонораре» [7]. Все это еще раз говорит не только о воспитании в семье Боткиных, но и о примере личности отца в годы обучения его сына в стенах Военно-медицинской академии. Духовная основа профессиональной деятельности обоих Боткиных была единой, и Е. С. Боткин может по праву считаться продолжателем высоких традиций клинической медицины, заложенных его великим отцом.

Самообладание, самопожертвование Евгения Сергеевича, его искренняя любовь к ближнему, его упование на Бога, Которому он доверил судьбу своих детей, выходит за рамки обыкновенного, того, что может повторить большинство. Жизнью, трудом, всем своим поведением царский лейб-медик не только демонстрирует радостное шествие ради любви на страдания и муки, но возвышает и освящает врачебное дело, воспитавшее в нем самые редкие, мужественные черты.

В последнем письме Е. С. Боткин так говорит о врачебной деятельности в Тобольске: «Положа руку на сердце, могу тебе признаться, что там я всячески старался заботиться „о Господнем, како угодить Господу“, и, следовательно, по курсовому, „како не посрамити выпуска 1889 года“».

Завершая разговор об однокурсниках Евгения Сергеевича Боткина, известных и неизвестных деятелях Российской медицины, можно сказать, что в их биографиях мы видим верность врачебному долгу, человеколюбие и самопожертвование. Всю жизнь в их сердцах звучали слова, записанные в дипломе выпускника Военно-медицинской академии: «Обещаю во всякое время помогать по лучшему моему разумению прибегающим к моему пособию страждущим».

Литература

1. Царский лейб-медик. Жизнь и подвиг Евгения Боткина. СПб.: Царское Дело, 2011. С. 493–500.

2. Шевченко Ю. Л. Приветствует вас святитель Лука, врач возлюбленный. СПб.: Наука, 2007. С. 57.

3. Боткин С. П. Курс клиники внутренних болезней и клинические лекции в двух томах. Т. 2. М.: Медгиз, 1950. С. 5–25.

4. Салтыков К. М. Интимный Щедрин. М.; Пг.: Государственное изд-во, 1923. С. 20–23.

5. Свистов А. С., Никифоров В. С., Булычев А. Б. Исторический очерк развития кафедры общей терапии №1. СПб.: ВМедА, 2002. С. 38.

6. Белоголовый Н. А. С. П. Боткин, его жизнь и врачебная деятельность. СПб, 1892.

7. Воспоминания С. Д. Боткина // Егоров Б. Ф. Боткины. СПб.: Наука-СПб. С. 288–309.